Совместный проект газеты «Петербургский дневник» и Союза писателей Санкт-Петербурга
Иван Иванович Премышленский человеком был небогатым. От предков, прокутивших отчий дом, достались только долговые да закладные расписки. Но Бог не дал пропасть отпрыску древнего дворянского рода. Поначалу Иван Иванович отмечен был начальством. Он в ту пору поступил на государственную службу в должность, правда с небольшим окладом, но усердие и трудолюбие снискали уважение, за что был неоднократно поощряем годовыми окладами. Но постепенно и долги на плечи давили, да и молодому человеку, кроме службы, надо было как-то жить, а не считать оставшиеся копейки. Вот бес его и попутал. Начал с маленьких взяток, а как совсем совесть потерял, так его со службы не под суд отдали, а отправили в отставку без дальнейшего занятия государственных должностей.
Иван Иванович поначалу-то даже руки хотел на себя наложить, но, сидя в грязном трактире за косушкой хлебного вина – на большее не хватало денег, решил: «А чем я хуже Хлестакова? Тот за ревизора столичного себя выдавал, а мне такого не надо, мне бы денег немного, ну так, – задумался, посмотрел на закопченный потолок, подсчитал, – тысяч полста. Да, полста хватит, десять на долги оставшиеся пустить, имение отеческое мне не надо, пусть оно огнем геенновым сгорит. Куплю тысяч за пять домик в каком-нибудь уезде, присмотрю себе жену и все… я на коне. Был же такой Хлестаков в тверском уездном городке, даже газеты о нем прописали. Как же фамилия-то его была, как же… ах да, Серебринский, кажется. У меня от службы бумаги кое-какие остались, так что в дорогу, дорогой господин Премышленский, навстречу удаче!»
На том и порешил. Государство – оно вон какое громадное, на тысячи верст с востока на запад тянется, а богатств в нем несчитано, почему, решил он, частицу себе не оторвать.
Иван Иванович разжился тремя подорожными бумагами для разъезда по дальним губерниям, поставил в церкви свечку Георгию Победоносцу, чтобы над ним свой плащ держал, перекрестился на удачу и в путь.
Губернии по России громадные, а больших трактов мало. Вот он в глубинку приедет – и сразу к старосте, сперва осмотрится, чтобы деревня богатой была. Видит, дворов много и все не покосившиеся, а на века построенные.
– Здравствуй, братец! – входит он в избу старосты и, как положено православному человеку, снимет шапку, перекрестится на икону в углу и величественным шагом к скамье, сядет – не иначе царь на троне.
Деревенские-то по городам не разъезжают, вот староста и робеет.
– Я, чиновник по особым поручениям при Министерстве земельных уделов, послан с важным заданием, но так как в деревне нет почтовой гоньбы, а следовательно, и негде сменить лошадей, то собирай сход.
– Так точно, в одну минуту исполним, – заробевший староста от волнения и руки не знает куда деть, – может, пока народ-то соберется, отобедаете? – предлагает, чтоб лишним словом не разгневать чиновника из самой столицы.
– Пожалуй, не откажусь. – Иван Иванович по-хозяйски скинет верхнее платье, а живот от голода сводит и урчит проклятый, словно церковный колокол.
– Распорядись, чтоб принесли.
Деревенские хлебосольны, и на столе появляется в глиняных тарелках все, чем сами хозяева только по праздникам трапезничают.
– Что, скоро выйдет? – спрашивают деревенские у своего старосты.
Тот только в ответ:
– Пока кушают.
Так и ждут чиновника по особым поручениям у крыльца церкви.
Иван Иванович насытится и идет к сходу. Народ расступается, шапки снимает и в пояс кланяется. Премышленский поднимется по ступеням крыльца, достанет из портфеля бумагу и начнет с особой торжественностью и важностью читать обычную подорожную:
– По указу его императорского величества, – при этих словах он совершает крестное знамение, а за ним и весь народ: ведь какие слова, от самого царя-батюшки, как тут не будешь слушать.
А как дойдет до слов: «Выдавать ему восемь почтовых лошадей за указные прогоны, а где оных нет, то брать из обывательских», – вот какое дело! – он берет назад у старосты портфель, который тот на вытянутых руках держал, и кладет в портфель бумагу с гербовой печатью и написанную вензелями, которых деревенские и в помине не видывали.
– А раз у вас в деревне почтовых нет, то придется у вас взять восемь, как сказано в бумаге, обывательских.
– Помилуй, батюшка, как же так, – бросается в ноги чиновнику староста, – кони нам сейчас ой как нужны, мы ж без них, словно без рук.
– Мне дело государем самолично поручено, – гаркнет Иван Иванович на деревенского защитника, палец в небо поднимет и так посмотрит на старосту, что у того по спине мурашки от страха забегают, недаром же чиновник в театре одно время играл. – Ты хочешь против государя?
– Помилуй, ваше превосходительство, сглупу сказал я, сглупу.
– То-то, готовьте лошадей, – и Премышленский в сторону отходит, чтобы сходу не мешать, а деревенские вполголоса посовещаются и старосту к Ивану Ивановичу посылают. Чиновник прохаживается с важным видом, прикидывая, сколько денег взять, ведь сейчас будут ему предлагать.
Так и выходило. Подходил староста, теребя в руках шапку:
– Ваше превосходительство, може, не конями, а деньгами мы дороге вашей поспособствуем?
– Да ты, братец, совсем, – морщился Иван Иванович, словно его здесь обидели.
– Не извольте сердиться, ваше превосходительство, мы люди неученые…
– Так и быть, – с гримаской на лице соглашался Премышленский и называл сумму, которую через четверть часа приносил староста и, чтоб приезжий чиновник в дороге не испытывал нужды в съестных припасах и не имел обиды на деревню, две корзины с провизией.
Таким образом с тремя подорожными Иван Иванович Премышленский объездил пол-России и в два года сколотил капиталец в шестьдесят три тысячи, пока не сказал самому себе: «Э, братец, пора заканчивать это прибыльное дело. Не дай бог, попаду в руки полиции, а там – тюрьма или каторга! Нехорошо это будет».
Купил двухэтажный дом в Новой Ладоге, как того хотел до своего приключения, женился на вдове купца с приличным капиталом и дожил до седых волос, вспоминая свое безрассудство, что так счастливо окончилось для него.
Источник: