«Контора пишет…» Спецпроект РИА Новейший Денек «Язычник»

«Язычник» продолжает разговор о аллюзии – тема неистощимая и весьма увлекательная. На прошлой недельке неизменный эксперт РИА «Новейший Денек» – филолог Эмма Прусс разобрала несколько литературных намеков солнечного классика. Сейчас пойдет речь о наиболее поздней литературе:

«Высший пилотаж иронической аллюзии показывают в собственных «12-ти стульях» Ильф и Петров.

Один из примеров – выступление Остапа Ибрагимовича в «Шахматном клубе 4 жеребцов»: «Что такое, товарищи, дебют и что такое, товарищи, мысль…»

Это «ссылка» на рассказ В. П. Катаева (как понятно, брата Петрова и тоже очень известного в Рф, в особенности в 20-е годы прошедшего века, писателя-сатирика) «Лекция Ниагарова» из сборника 1926-го года, изданного в серии «Юмористическая иллюстрированная библиотека журнальчика «Смехач».

Герой Катаева читает в столичном Политехническом музее платную лекцию о «междупланетном сообщении» – и это заглавие, как вы сможете увидеть, перекликается с заглавием соответственной главы «Двенадцать стульев» – «Междупланетный шахматный конгресс». Как и Бендер, Ниагаров по заявленной теме сказать ничего не в состоянии, но средства уже собраны (кассиром – соучастником), и «лектор» несет полную околесину, копируя манеру маститых ученых: «В сути, господа, что такое междупланетное сообщение? Как указывает самое заглавие, междупланетное сообщение есть, я бы произнес, воздушное сообщение меж разными планетками и звездами. Другими словами безвоздушное. В чем все-таки, господа, разница меж воздушным сообщением и безвоздушным? Воздушное сообщение – это такое сообщение, когда сообщаются конкретно через воздух. Безвоздушное сообщение это такое сообщение, когда сообщаются без всякого воздуха».

Пытаясь выдержать хотя бы временной формат, горе-спикер ведает смешные рассказы, вступает в перепалку с оппонентами, и в конце удирает от возмущенной публики, требуя, чтоб сообщники выключили в зале свет и погрузили «кассу на извозчика». А назавтра неунывающий, хоть и затрепанный в потасовке Ниагаров заявляет, что вновь готов читать лекции на всякую тему, только бы «кассир был собственный юноша и извозчик не подвел».

В романе «Двенадцать стульев», как помните, тоже без рукоприкладства не обходится, а в роли кассира (и извозчика) выступает Воробьянинов.

На данный момент, всю эту «аллюзорную» кухню знают лишь узенькие литературоведы, но на момент выхода романа, читатели без усилий соображали проведенные Ильфом и Петровым параллели и намек на произведение другого создателя, и со вкусом ассоциировали планки героев и препядствия.

Ровно так же сегодняшний русский читатель отлично сообразил аллюзию российского создателя – современника (и на соответственное выражение политического деятеля Д. А. Медведева, и на авантюру Бендера – Воробьянинова), у которого глава правительства умопомрачительного внеземного страны, отправляя на еще одну «междупланетную цель» собственных бойцов (не получивших гонорар за прежние подвиги), с оптимизмом напутствует команду: «Средств нет, но вы держитесь».

Очередной аллюзией из «12-ти стульев», в главе про спектакль «прогрессивнейшего» театра Колумба, являются строчки:

«…За примыкающим столиком посиживала Агафья Тихоновна – молодая женщина с ногами жесткими и блестящими, как кегли. Вокруг нее заботилось звуковое оформление – Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд.

– Вы вчера мне не в ногу подавали, – сетовала Агафья Тихоновна, – я так упасть могу.

Звуковое оформление загалдело.

– Что ж созодать! Две кружки лопнули!

– Разве сейчас достанешь зарубежную кружку Эсмарха? – орал Галкин.

– Зайдите в Госмедторг. Не то что кружки Эсмарха – указателя температуры приобрести недозволено! – поддержал Палкин.

– А вы разве и на указателях температуры играете? – испугалась женщина.

– На указателях температуры мы не играем, – увидел Залкинд, – но из-за этих окаянных кружек прямо-таки заболеваешь – приходится измерять температуру».

Это шуточка по поводу размещенной в июльском номере журнальчика «30 дней» за 1927 год «прикольной» афиши одесского Дома доктора, где говорилось, что «ансамбль врачей-исполнителей» будет играться фокстроты на кружках Эсмарха, стетоскопах, также скальпелях, пинцетах и т. п.

Фраза «А мне не понравилось, – произнес Остап, – в индивидуальности то, что мебель у их каких-либо мастерских Вогопаса» тоже литературная аллюзия, напоминающая о
рассказе Аркадия Аверченко «Городовой Сапогов». Большой персонаж данной нам миниатюры, заказавший визитки, читая на литографском камне свою «зеркально» написанную фамилию «вогопас», возмущается, углядев в схожей «орфографии» злую издевку.

Есть в «12-ти стульях» и аллюзия на конец чеховского «Вишневого сада»: «Человека запамятовали…»

И даже на некрасовскую «Песнь о вольном слове»: «Отлично поёт, собака / Внушительно поёт!» Бендер схожим образом – «Отлично излагает, собака» – охарактеризовывает фразу театрального монтёра Мечникова: «Согласие – есть непротивление сторон».

А известное: «Контора пишет…» аллюзия на рефрен фаворитных эстрадных
куплетов: «Дела идут, контора пишет», создатель коих не
установлен.

Понятное дело, что тонкость и прозрачность иронических намеков особенный дар рассказчика, высоко ценимый читателями либо слушателями. Подобные аллюзии часто лучше всех сентенций передают мысли и ценности создателя, добавочно оживляя и «раскрашивая» текст либо речь.

Фактически, так аллюзии стают афоризмами – когда творчество создателя становится классикой – разговорного либо литературного жанра.

Сделать удачную аллюзию никак тяжело. Так как ее фуррор зависит не только лишь от мастерства и просвещенности создателя либо рассказчика, да и от искушенности читателей – слушателей. С одной стороны, литераторы хотели бы широкую аудиторию, но тогда в зону цитирования и намеков попадают истасканные исторические факты и заштампованные «афоризмы величавых». А отсылки к наименее известным источникам превращают даже средний текст в нарратив для избранных – ибо другие обыденно «не в теме». В этом случае жаждущие признания писатели либо рассказчики пробуют перефразировать «заношенные» известные образы, факты либо цитаты либо употреблять их идеи в другом качестве.

Нередко подобные фигуры появляются спонтанно – и все таки, как следствие и солидный познаний, и развитого ассоциативного мышления.

Так, потрясающей была реакция Миши Жванецкого на проходку через металлодетектор в театре «Et cetera» Владимира Путина. Все проходили и звенели: часами, средствами, пряжками на ботинках, бижутерий и иным. А Путин прошел – ни звука. И здесь в наступившей полной тиши прошелестел благожелательный вопросец сатирика: «Владимир Владимирович, как же железные нервишки и стальная воля?!» Так аллюзия (на строчки Маяковского о «металлическом Феликсе» и цитату самого Дзержинского) разрядила неловкость, возникшую из-за демонстрации очередных льгот.

И закончу я, пожалуй, тоже прототипом аллюзии Жванецкого на ходульное правило дорожного движения: «Пешеход, перебегай улицу на верный сигнал светофора!» – «Основное – не перейти улицу на тот свет…»

Так, друзья мои, аллюзии стают заповедями…»

Москва, Эмма Прусс

Источник: newdaynews.ru

Рейтинг
( Пока оценок нет )
Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
новости шоубизнеса
Добавить комментарий