В понедельник, 25 марта, в 20:00 на телеканале СТС начнется сериал «90-е. Весело и громко», одну из главных ролей играет актер Егор Трухин. «Петербургский дневник» поговорил с ним и узнал, сложно ли было перевоплотиться в легендарную рок-звезду и в чем ценность путешествий для актера
— В музыкальной комедии «90-е. Весело и громко» вы играете рок-музыканта Васю. Какую работу внутри себя пришлось проделать, чтобы почувствовать себя настоящим рокером?
— Первый шаг в работе над персонажем – понять, чем живёт герой. Этому меня научили ещё в театральной школе Олега Табакова. А Вася одержим музыкой, поэтому я переслушал много альбомов, причём не только рок, посмотрел большое количество фильмов, почитал книги. Вообще музыка меняет твоё видение мира. Когда смотришь кино, начинаешь видеть жизнь кадрами, а когда музыку слушаешь – воспринимаешь мир как мелодию. А я шёл на съёмочную площадку или в ГИТИС в наушниках вместе с Куртом Кобейном и группой Kiss, и всё обретало иные краски.
— Правда, что прототипом вашего персонажа как раз и был Курт Кобейн?
— Не только Кобейн. Я бы не сказал, что были какие-то прототипы. Но не зря в комнате Васи висит большой портрет Кобейна, поэтому я не просто слушал его, но и смотрел документальные фильмы про него. Я старался перенять у него не сколько, например, походку, сколько взгляд на славу и деньги, его протесты. А протест – это как раз то, что мне интересно. Этим и известна эпоха 90-х, когда было настолько тяжело, что без протеста нельзя было обойтись. А мой герой – как раз тот человек, который порождает конфликты. Я играю лидера, который как собрал группу, так и может её распустить.
— Вы и внешне стали походить на Курта Кобейна. Как вам новый образ?
-Я испытал огромный стресс, когда увидел себя в зеркале. Очень долго не мог привыкнуть, да что уж там, я боялся показаться на глаза своим друзьям и родственникам. Мама, например, очень долго мирилась с моим новым обликом. Даже родная тётя не узнала. Помню, договорились с ней встретиться в Питере. И вот стоим мы, в пяти метрах друг от друга, говорим по телефону, а она меня в упор не видит, пришлось громко крикнуть (смеётся). В общем, это стало для всех шоком. Но после окончания съёмок решил вернуть исконный тёмно-русый цвет.
— А с гитарой до съёмок были на «ты»?
— Я и раньше умел играть, но, конечно, не так виртуозно, как мой персонаж. Вот он ловко и свободно импровизирует, я так не умею, поэтому многому учился на площадке. Кстати, мне очень понравились студия звукозаписи и гараж, в которых были сняты, на мой взгляд, самые сильные сцены.
— Наверное, трудно было найти локации, в которых всё осталось как в 90-х?
— Почему же, московские дворы не сильно изменились. Разве что появились такие районы, как «Москва-Сити». Честно говоря, у настоящего времени много общего с девяностыми: не так давно в моду снова вошли вещи, которые были в тренде лет двадцать назад.
— А какой герой сериала СТС, на ваш взгляд, действительно олицетворяет собой 90-е?
— Наш клавишник, преподаватель Птицын, которого сыграл Дмитрий Никулин. В нашей истории он проходит интересный путь. Это человек старой закалки, со своими принципами, которые со временем меняются. Сначала он подстраивается, потом ищет себя в этом, потом находит – и всё это время он борется с собой. В Птицыне можно узнать человека, которому, как и многим в 90-е, сталкиваясь с чем-то неизменным, приходилось ломать себя и приспосабливаться к новым реалиям.
— А с чем у вас ассоциируется эта эпоха?
— Я застал время жвачек «Love is…», помню, как ребята коллекционировали наклейки, фишки и многое другое. В остальном я знаком с этой эпохой, скорее, благодаря рассказам своих родных.
— А кто был вашим кумиром в детстве?
— Тогда не помню, да и сейчас мне сложно назвать только одно имя: у меня не один кумир, не два и даже не пятьдесят. Причём внутри меня всё время идут какие-то фантазийные диалоги с ними. Например, лет в шестнадцать мне приснился сон, в котором я познакомился с Пушкиным. Дело было у него на даче, когда он был в ссылке в Михайловском. Зима, очень холодно, вдруг нахожу домик среди снега. Мне открыла очень старенькая весёлая бабушка, видимо, няня Арина Родионовна: «Тебя Сашенька заждался». Вдруг слышу скрип, выходит Пушкин в расшитом золотом халате. Начинает шутить, делает это неудачно. Я смотрю на няню, она вертит головой, мол, Саша опять несмешно пошутил. И на этом сон оборвался. С тех пор я уверен, что Пушкин был именно таким, как в моём сне (улыбается).
— Кто из знаменитостей ещё снился?
— Как-то во сне Смоктуновский объяснял мне, какие ошибки я делаю в работе. Один раз с Олегом Табаковым обсуждали этюд. Очень много конкретных фраз помню из этого разговора – даже записал, чтобы не забыть. И так почти каждую ночь с кем-то говорю.
— Вы назвали Иннокентия Смоктуновского и Олега Табакова. Это те артисты, на которых хочется равняться?
— Именно – на тех, кто вызывает слёзы.
— Вам не кажется, что вызвать слёзы проще, чем смех?
— Думаю, что сегодня вызвать смех в миллиард раз проще. Я как зритель чаще смеюсь, чем плачу. Каждый второй спектакль для меня – это возможность посмеяться, очиститься с помощью смеха, поймать хорошее настроение. А вот, чтобы я завис и захотел закрыть глаза, чтобы успокоиться, вот это было всего несколько раз.
— Что вызывало такие эмоции?
— Спектакль «Бесы», который сделал Геннадий Назаров, фильмы Алексея Балабанова. Но самое невероятное ощущение испытал на восьмичасовом спектакле «Тихий Дон» в Санкт-Петербурге, который не отпускал меня ни на секунду. Я радовался, сопереживал, метался, ёрзал, не зная, что будет с героями дальше. За восемь часов успеваешь подключиться к спектаклю как к живому существу, как к своей семье, и вместе с героями прожить всю их долгую непростую жизнь. Так что в финале мне казалось, будто я сам уже старик.
— А насколько сложно смотреть спектакли и фильмы с участием друзей или папы? Или вы отпускаете себя в такие моменты?
— Всегда смотрю со стороны и анализирую. Не могу по-другому. Но бывает, что в какой-то момент отпускаю себя. На папу тоже смотрю анализируя.
— А что из его работ особенно впечатлило?
— Все его спектакли видел, так как в театре папу очень люблю. Я помню, когда он играл Гамлета и вдруг заплакал на сцене, а я был маленьким, ничего не понимал и тоже заплакал. Потому что папе плохо. Я не понимал, что это актёрская игра. А в кино мне он особенно нравится в фильме «Сумасшедшая любовь».
— Смотришь на вас и подмечаешь внешнее сходство.
— Мы и внутренне похожи. Он копается в себе так же, как и я. Просто не показывает этого. Я вот без анализа не могу, расслабиться не получается. Постоянно сам с собой спорю: часть меня советует одно, а другая – стоп, не надо. Но, если всё-таки удаётся отключить голову, получается что-то очень интересное. Со стороны завидую актёрам, которые так не заморачиваются.
— А лет через десять кем себя видите? Вы актёр? Режиссёр? Где живёте?
— Одно точно могу сказать: я хочу путешествовать. Надо посмотреть Россию-матушку, увидеть, как люди живут в провинции. Потому что мы, москвичи и петербуржцы, ничего не знаем и не понимаем про провинцию. А ведь мы её играем: тот же Чехов требует поездить по стране, почувствовать, каково это – покинуть родной дом и уехать в Москву.
— А что уже видели?
Я мало где был: в Ростове-на-Дону, Краснодарском крае, Владивостоке, Хабаровске, Тамбове, Саратове, Иваново. Но мне не хватило, надо чаще ездить, забредать в закоулки, попадать в истории. Когда такое случается – это как сны, которые являются толчком для творчества. Никому не приснится то же, что и тебе, и никто не увидит жизнь как ты.
Источник: